Мы ставим точки над I
ОСНОВАНА В АВГУСТЕ 2000 года
Читать газету
Архив
Алексей СЕМЁНОВ 12 февраля 2014, 09:50
«Власти признали его настоящим артистом. Сняли головные уборы перед его талантом. Разрешили провести шабаш на главной улице города. Было бы естественно сказать им: «Спасибо, власти! Наконец-то благодаря вам я могу делать своё искусство!»
Илья Стогоff. «Рейволюция. Роман в стиле техно».
Трагикомедия в восьми действиях
 |
| В спектакле-эскизе «Граф Нулин» Василия Сенина четыре борзые провоцируют зрителя на реплику: «Совсем оборзели». © Фото Владимира Луповского из архива Псковского драматического театра. |
В этот вечер многие суровые и далёкие от театра мужчины перед отправкой на спектакль «Граф Нулин» в Псковский драмтеатр готовы были произнести: «Если я сегодня не вернусь, прошу считать меня театралом». Та же решимость читалась и в глазах некоторых женщин. [1]
Таймер за сценой отсчитывал второй час от начала спектакля. Но спектакль ещё не начался.
Начальственная публика, собравшаяся 3 февраля 2014 года на открытие Большого зала Псковского академического театра драмы им. А. С. Пушкина, бродила по обновлённому фойе в ожидании прекрасного. Прекрасное не наступало.
Все ждали, пока главный театральный критик страны проведёт Совет по культуре при самом себе. [2]
За несколько часов до этого Владимир Путин заглянул на сцену, где молодые артисты, задействованные в «Графе Нулине», проводили показной тренинг по сценической речи.
 |
| Павел Семченко и Владимир Волков в перформансе «Местослов до ля ми фа» не жалеют ни себя, ни других. © Фото Владимира Луповского из архива Псковского драматического театра. |
Скороговорки на благозвучность были проверены накануне – чтобы, не дай бог, с языка не сорвалось что-нибудь про жуков и пауков или про того, кто не должен сидеть в Кремле. [3]
Ознакомление прошло успешно. Ничего не сорвалось. Путин остался доволен.
Пока публика сидела в креслах или бродила по маршруту «буфет-туалет», на Совете по культуре Владимир Путин произнёс важнейшую вещь: прилюдно, в разговоре с критиком Валентином Курбатовым, разрешил критиковать художественного руководителя Псковского драмтеатра Василия Сенина. Путин так и сказал: «Вы решили Сенина покритиковать. Наверное, правильно. Так ему и надо. Чего только представителей власти критиковать? Давайте мы и их тоже будем критиковать». В общем, дал отмашку.
Вскоре станет понятно, что слова Путина были восприняты псковской околотеатральной публикой слишком буквально. Василия Сенина яростно принялись критиковать. Большей частью анонимно и временами срываясь на угрозы.
…Наконец обряд ожидания спектакля сменился короткой официальной частью.
На сцену под нестройные аплодисменты поднялись министр культуры РФ Владимир Мединский, председатель Союза театральных деятелей РФ Александр Калягин и худрук Василий Сенин.
«Как могли бы сказать старожилы, стало не хуже, чем было, - неожиданно произнёс доктор Мединский. – Есть где размахнуться».
«Это безумно интересно – организовывать в театре экскурсии для детей, как это делают в Москве», - посоветовал Александр Калягин, подразумевая новые театральные мастерские и всё прочее, что скрыто от глаз публики.
Впрочем, не всё закулисье надо показывать детям. За кулисами скрыты не только декорации, пошивочный цех, костюмерные, гримёрки и тому подобное. Доносы наши современники умеют писать не хуже, чем во времена Пушкина. До смертоносных дуэлей с участием секундантов, правда, дело пока не доходит.
 |
| Для того чтобы сыграть в «Онегине» режиссёра Фёдора Кулябина, надо пройти предполётную подготовку. © Фото Владимира Луповского из архива Псковского драматического театра. |
45-минутный спектакль-эскиз «Граф Нулин» (музыкальное изложение), поставленный по пародийной маленькой поэме Александра Пушкина, пока что больше напоминает представления «Поп-механики» Сергея Курёхина. Это сознательный режиссёрский выбор. Сенин, разумеется, способен поставить «нормальный» спектакль, который бы примирил почти всех. Но для этого надо взять «нормальную» пьесу, а не шуточную поэму. Тем более для этого не требуются борзые собаки и группа Drift.
Но Василий Сенин решил погладить зрителей «против шерсти».
Не ублажить и не рассмешить псковскую публику, а разозлить её. Разозлить или раззадорить. Чтобы провинциальный зритель, взглянув на четырёх борзых на сцене, процедил сквозь зубы: «Совсем оборзели», - а «борзописцы» стали бы немедленно строчить злые рецензии («Так ему и надо. Чего только представителей власти критиковать»).
Единственная живая реакция, которую я услышал сразу же после окончания представления, исходила от женщины, спешно покидавшей зал. Она решительно произнесла: «Ну, ребята, вам надо в сумасшедший дом!»
Примерно так же реагировали двадцать пять лет назад на курёхинские представления. То есть Василий Сенин достиг, по крайней мере, одной своей цели. Он задел.
Сенин дразнит. Но старается делать это по-театральному. То есть временами выходит даже красиво, особенно parkur-акробатика, где в центре внимания Илона Гончар. Но, похоже, интонация спектакля ещё не найдена. Зал и не веселился, и не свистел. Те приёмы, которые использует режиссёр, привели к тому, что артисты, по крайней мере на премьерном представлении, отобрали у публики смех и присвоили его себе.
Пионерки и пионеры, которым учитель вдалбливает «прописные истины», – слишком лобовая атака, чтобы это гарантированно работало в 2014 году.
У Курёхина на сцену выходили то Эдуард Хиль, то Кола Бельды – вместе с живыми собаками, живой группой «Кино», гусями, Борисом Гребенщиковым, свиньями… Без гусей дразнить гусей трудно.
У Сенина на сцене собаки, Drift, вокальный квинтет под управлением Татьяны Лаптевой…
Пушкин, комментируя своего «Нулина», написал: «Мысль пародировать историю и Шекспира мне представилась, я не мог воспротивиться двойному искушению».
Вот и Сенин не смог воспротивиться двойному искушению. У него карт-бланш, новый-старый театр за миллиард рублей и в довершение ко всему некто Путин в эпизодической роли театрального антрепренёра, за час до премьеры сказавший Валентину Курбатову и всему миру: «Я не знаю, чем вам «Нулин» не понравился: хорошая вещь, пушкинская, написанная здесь тоже, недалеко от Пскова. Он сам сказал, что за два утра написал, по-моему, это произведение, это такая пародия на пародию, на Шекспира. Мне кажется, что это любопытно, интересно. Так как Василий Георгиевич его прочитает, интересно, мне кажется, посмотреть».
Читатель ждёт уж рифмы «Сенин». Если Путин одобряет, не глядя, то это надо ругать.
Да, нынешний «Граф Нулин» не театральный авангард. Сенин оказался недостаточно радикален. Пока что он не показал ничего принципиально новаторского. 3 февраля он проявил осторожность. Авангардом в феврале 2014 года был бы спектакль не с артистами драмтеатра, работающими драм-машинами, как зайцы при барабане, а чувственный спектакль, в котором бы пушкинские слова не заключались в искусственную оболочку, а открывали бы новые смыслы и забытые чувства.
Итак, Василий Сенин провёл первые опыты. Теперь на него сердятся, как умеют сердиться в провинции в «Графе Нулине»:
Глазами сонными жена
Сердито смотрит из окна
На сбор, на псарную тревогу…
Ему и больно и смешно,
А мать грозит ему в окно.
Стоп, это уже не оттуда. Окно то же самое, но в первом случае сердитая женщина – жена, во втором – мать. Сердитая женщина-мать.
Если бы Василий Сенин хотел подлинного скандала, он бы пригласил в премьерный день на Большую сцену горящего в прямом смысле Павла Семченко из театра АХЕ и Владимира Волкова, вооружённого двумя контрабасами… Но это произошло только на следующий день – да и то на Малой сцене.
Но даже Семченко, Волкова и двух свирепых контрабасов было бы недостаточно, чтобы публика начала беситься и падать в обморок. Для полного счастья надо было бы пригласить из зала – для того чтобы на минуту уложить в чехол от контрабаса - не девушку Римму (как это сделал Павел Семченко в перформансе «Местослов до ля ми фа»), а по меньшей мере пришедшего на открытие театра областного прокурора Кебекова. И ещё сделать так, чтобы из чехла потом вылез не прокурор, а беглый депутат-миллионер Гавунас или хотя бы его двойник. Как чёрт из табакерки. Вот тогда бы зал «завёлся» и аплодировал стоя – в ужасе и восхищении.
Пока же Пскову и окрестностям дарована задорная задиристая зарисовка, которая, возможно, разрастётся до полуторачасового спектакля. Но и она уже смогла наделать много шума.
Отдельное представление случилось накануне премьеры «Графа Нулина», когда театральная публика воскресным вечером явилась на заранее объявленный генеральный прогон. Составлялись какие-то списки, обзванивались знакомые. Билетов ведь на премьеру было не достать. Возле входа собралось человек пятьдесят, в том числе сотрудники театра, не занятые в постановке.
В итоге в зал мало кого пустили (там уже был губернатор Псковской области Андрей Турчак - в роли тени отца Гамлета). Кое-кто «просочился» на балкон. Закончилось всё по псковским меркам неожиданно.
Вызов полиции, проверка документов… Самым «подозрительным» оказался режиссёр Вадим Радун.
Есть ощущение, что вокруг театра действует «третья сила», умело стравливая «стариков» и «молодых». Причём на провокации поддаются обе стороны.
Анонимные письма с угрозами, которые присылают по почте, - для околокультурной псковской среды не новость. Скорее, это закономерность. Стилистика этих писем, как правило, похожая, хотя авторы, видимо, разные. И пишутся письма по разным поводам. Общее у них одно: запредельная нетерпимость, полное ощущение безнаказанности и набор угроз (в случае с Василием Сениным: ему угрожали отрезать «поганый язык»).
Когда-то мне тоже присылали подобные письма, в общей сложности три штуки. Но смысл их и тон одни и те же («слушай сюда, это наш город, и тебе здесь не жить»). Риторика тех писем, которые получал я, была даже жестче, чем в анонимке, присланной в театр на имя Василия Сенина.
Это обычная реакция бессильного человека, способного лишь на действия исподтишка.
Почему-то в истории с письмом Василию Сенину подозрение первоначально пало на председателя Псковского отделения СТД Юрия Новохижина. Он ответил: «Что я, идиот, в семьдесят лет писать: «Язык отрежу», «Убью»? Кто хочет это сделать, тот не будет кричать и носиться с такой идеей. Он это сделает, а потом будет на могиле плакать искусственно. Ну, это абсурд». [4]
Действительно, абсурд. Недавно его уже допрашивали по поводу угроз, которые он то ли высказывал, то ли не высказывал в глаза художественному руководителю театра. Было бы странно, что после общения с сотрудниками правоохранительных органов Юрий Новохижин перешёл к старинному жанру анонимок. Это был бы настоящий донос на самого себя.
Комментируя «подмётное письмо», Юрий Новохижин не удержался и бездоказательно заявил: «Это чистейший пиар, с моей точки зрения. Чтобы быть на виду. Наши знаменитые шоумены все это делают. Знаете, то женятся, то разводятся...»
То есть обвинил Василия Сенина в том, что он сам себе угрожает. После такого ответа народного артиста «третья сила» может торжествовать. Градус нетерпимости поднялся.
Жанр анонимных писем (а заодно и распространение сплетен-слухов) в России существует издавна. На эту тему в рамках цикла «Открытая лекция» в театральном медиахолле «Мастерская» не мешало бы провести специальную лекцию.
 |
| В спектакле «Пушкинский утренник. Уроки Анатолия Васильева» Московского театра «Школа драматического искусства» артисты расщепляют пушкинские строки и получают положительную энергию. © Фото Владимира Луповского из архива Псковского драматического театра. |
4 февраля в медиахолле «Мастерская» в присутствии автора прокрутили шестиминутный шуточный псевдокументальный фильм Ольги Никифоровой «Маленькая трагедия» (Сибирская). Омская «титулованная шутка» предназначена для любителей хармсовской школы.
По сюжету Достоевского на каторге посещает Гёте и от него узнаёт, что Пушкин написал «Фауста». Гёте впадает в гнев и набрасывается на Пушкина с кулаками. Достоевский срочно начинает сочинять роман «Бесы»…
Зрелище удивительное: длится всего шесть минут, но успевает надоесть.
Затем в том же цикле «Открытый показ» началась демонстрация старых фильмов Андрея Хржановского: «Я к вам лечу воспоминаньем…», «И с вами снова я…» и других.
Андрей Хржановский и Юрий Норштейн в Псков приехать не смогли, но мультфильмы, в том числе и мультфильмы, сделанные по рисункам Пушкина, с голосами Иннокентия Смоктуновского и Сергея Юрского не надоедают уже несколько десятилетий. Если бы зал переполнили школьники и студенты, было бы неплохо. Но они не переполнили.
Некоторым отчаянным любителям классического театра понравился спектакль «Моцарт и Сальери» Московского театра на Таганке (творческая лаборатория) режиссёра Игоря Пеховича. Сальери играл Сергей Афанасьев, Моцарта – Игорь Пехович.
Спектакль не такой уж и классический. С настоящим американским хеппи-эндом. Сальери не травит Моцарта. Ему это только кажется. Все остаются живы.
Это в некотором смысле заслуженная реабилитация Антонио Сальери, который когда-то подвернулся под руку самому Пушкину.
Сальери в этой версии стоит с Моцартом на одном уровне. Два композитора находятся по обе стороны большого зеркала. К тому же вращающееся «зеркало» имеет форму камертона. И это лучшее, что есть в этом лаконичном 35-минутном спектакле (сценография Игоря Пеховича и Марии Орловой). Однако немолодые актёры в 2014 году в Пскове не всех убедили в том, что на сцене Псковского театра кукол находились большие композиторы.
Первыми на Малую сцену Псковского театра драмы во время Пушкинского фестиваля выпустили Владимира Волкова и Павла Семченко с перформансом «Местослов до ля ми фа». Спиной к зрителям села Маша Небесная, отвечавшая за видеоинсталяции.
Участники перформанса, отталкиваясь от «Нравоучительных четверостиший» Александра Пушкина и Николая Языкова, создали на театральной сцене антитеатральное пространство и всячески, с помощью горючих жидкостей, надетого на голову целлофанового пакета, скотча, видеокамеры и буйной фантазии принялись его заполнять. Им предстояло пройти сквозь огонь, воду и струны контрабаса.
Волчок (не путать с Волковым) выбирал ноты и слова из «Нравоучительных четверостиший».
Языков и Пушкин спародировали слишком уж нравоучительные «Апологи» Ивана Дмитриева.
Волков не Пушкин, и Семченко не Языков, но они пародируют сразу всё. Кое-что напоминает отдельные «русские народные галлюцинации» группы «Звуки Му».
Контрабас на сцене никто поджигать не стал, а вот шапка на голове Павла Семченко в нужный момент вспыхнула. Это была яркая иллюстрация к четверостишью:
Одна свеча избу лишь слабо освещала;
Зажгли другую - что ж? Изба светлее стала.
Правдивы древнего речения слова:
Ум хорошо, а лучше два.
Самое трогательное в этом мазохистском перформансе случилось тогда, когда девушку, приглашённую из зала, ненадолго спрятали в чехол от контрабаса. До зрителей донёсся женский голосок: «Оставьте дырочку!»
И это правильно. Без воздуха человек становится скучен и быстро умирает.
Театр без воздуха тоже долго не живёт.
 |
| Пип Аттон взглянул на Пушкинский театральный фестиваль по-своему. © Фото Владимира Луповского из архива Псковского драматического театра. |
Перед лекцией «Но не разбойничать нельзя», которую прочитал Артём Верле, первый заместитель председателя СТД Евгений Стеблов с гордостью произнёс: «Наша организация всегда существовала при покровительстве высшей власти. Она и до сих пор под покровительством – президента России».
А потом началось нечто противоположное: лекция о том, что, по мнению Артёма Верле, «поэзия – форма вольности». Напомнил Артём Верле и то самое пушкинское письмо князю Вяземскому, от 24-25 июня 1824 года, в котором откровенно говорится: «Тебе грустно по Байроне, а я так рад его смерти, как высокому предмету для поэзии. Гений Байрона бледнел с его молодостию».
Пушкин эгоистично использует смерть как предмет поэтического вдохновения. Поэзия в каком-то смысле похожа на ритм тамтамов. У там-тамов нет морали. К тому же, если талант затухает, то зачем жить?
«Стихи Пушкина пишутся до сих пор», - считает Артём Верле.
Поэтические ритмы меняются, но не замолкают.
«Ни в одном городе столько на встречи не приходило», - удивилась театровед Ирина Алпатова, оглядывая пришедших в театральный медиазал журналистов и тех, кто к ним примкнул.
Полуторачасовой разговор касался взаимоотношений театра и театральной критики в регионах. С псковскими журналистами общались завлит Петербургского театра комедии им. Акимова Марина Быкова и театральный критик, обозреватель журнала «Театрал» руководитель театроведческого курса ГИТИСа Ирина Алпатова.
«А кто здесь театроведы?» - задал я риторический вопрос. Руки подняли только Ирина Алпатова и Марина Быкова. Всё правильно, в Пскове действующих театроведов нет. Поэтому не стоит ждать после этого фестиваля профессиональных рецензий. То, что вы читаете, тоже не рецензия, а репортаж.
Присутствующим сообщили, что «в Петербурге сейчас выходит тридцать семь газет, а в них осталось три отдела культуры». Для современной России это норма. Но ещё хуже то, что если посмотреть новости на канале «Культура», может создаться впечатление, что в России делаются исключительно хорошие спектакли. Культура приравнена к благодушию. Чем благодушнее, тем вроде как культурнее.
Во время обсуждения современных театральных тенденций прозвучало:
«В европейском театре нет ничего плохого». Но можно сказать и иначе. В любом театре (русском, европейском, японском) есть что-то плохое. И что-то хорошее тоже есть. Европейский театр – слишком общее понятие. Один и тот же режиссёр делает провальные и значительные постановки. Поэтому к месту было сказано: «Театр – это риск», «Театр может и должен ошибаться», «Театр – это не услуга, а искусство».
Я спросил у завлита Псковского драмтеатра Юрия Стрекаловского: «По какой причине в этом году на фестивале отказались от творческих лабораторий, на которых проходило обсуждения спектаклей?»
«По этической причине», - ответил Юрий Стрекаловский.
То есть, получается, режиссёров решили пощадить. Но, как показало отчасти стихийное обсуждение спектакля «Онегин» новосибирского театра «Красный факел», ничего неэтического в творческих лабораториях нет.
Юрий Любимов тринадцать лет назад в своём «Евгении Онегине» тщательно перемешал смехотворную и стихотворную формы.
Это был выстрел в спину. Но выстрел не Пушкину, а юбилею Пушкина. Тогда, после пафосного празднования 200-летнего юбилея поэта, стихи русского классика доносились не только из утюгов, но и из мусорных урн.
По этой причине вечный боец Любимов объявил войну юбилейной пошлости и стал творить нечто антиюбилейное. Отсюда и скАчки на бюсте Пушкина, словно это игрушечная лошадка. Отсюда и паясничающие мужики в чепчиках и прочие цилиндры - ударные инструменты, футболки с надписями «Наш Пушкин» - «Мой Пушкин»…
Это была борьба-игра, объявленная Любимовым государственному бренду «Пушкин».
Заодно Юрий Любимов разбивал штампы прошлых юбилеев, сдувал звёздную пыль с изображений главного поэта страны, создавая своего рода спектакль «Евгений-Коллаж-Онегин» вместе с записанными голосами Собинова, Козловского, Яхонтова, Яблочкиной, Смоктуновского.
Тринадцать лет назад Театр на Таганке этого «Евгения Онегина» на псковской сцене уже показывал. Некоторые зрители тогда в возмущении спешно покидали зал. Нет, не зря Любимов тринадцать лет назад произнёс: «Перед премьерой я и сам боюсь: придёт Александр Сергеевич, посмотрит спектакль и - как положено завзятому дуэлянту - даст по голове пистолетом...»
Не пришёл и не дал, что позволило продолжить победное шествие антиюбилейного «Евгения Онегина».
Юрию Любимову, кажется, уже и самому скоро исполнится двести лет. Его записанный голос в спектакле звучит наравне с голосом Яхонтова и Смоктуновского.
За прошедшие годы Любимова из Театра на Таганке настоятельно попросили, а попросту выставили, как старый гипсовый бюст Пушкина, – за ненадобностью и за «вредность».
А спектакль остался. В 2014 году он напоминает безнадёжное ретро. За прошедшее время звёздную пыль все кому не лень в разных театрах посдували с Пушкина до такой степени, что самого Пушкина стёрли в порошок.
Недаром Владимир Набоков в тексте «Пушкин, правда и правдоподобие» написал: «Я вижу здесь ту же потребность прожорливого, но ограниченного ума захватить какого-нибудь аппетитного великого человека, какого-нибудь сладкого беззащитного гения… Сначала берут письма знаменитости, отбирают, вырезают, расклеивают, чтобы сделать для него красивую бумажную одежду…».
Механизм «работы» над Пушкиным до безобразия прост и высмеян тем же Набоковым: «Преступным образом уродуют пушкинский текст: я говорю преступным, потому что это как раз тот случай… Как же можно оставлять на свободе первого встречного, который бросается на творение гения, чтобы его обокрасть и добавить своё – с такой щедростью, что становится трудно представить себе что-либо более глупое, чем постановку «Евгения Онегина» или «Пиковой дамы» на сцене».
«Обокрасть и добавить своё». Точнее не скажешь.
Что надо сделать, чтобы получилось «по-новому»? Обокрасть и добавить своё. Рецепт на все времена.
При этом нынешний «Евгений Онегин» Театра на Таганке по-прежнему вызывает оживление в зале и даже смешки. Профессионализма актёров хватает на то, чтобы выбивать из зрителей смех, не останавливаясь на полпути. Эти артисты не сойдут со сцены, пока не добьются своего. А если надо, то и в зал спустятся. Они своего не упустят.
Однако самое сильное оживление вызвали совсем не пушкинские строки, а слова: «Хабенский, Фокин, Табаков, // Не вас, не вас запомнит Псков» и «Ja, ja,Volkswagen».
Во время лекции «Димитриада» добрым словом упомянули Сергея Фомичёва (профессора, доктора филологических наук, заведующего отделом пушкиноведения Института русской литературы РАН (Пушкинский Дом) и Владимира Рецептера (поэта, режиссёра, актёра, руководителя Государственного Пушкинского театрального центра).
Действительно, без привычных Рецептера и Фомичёва фестивальные разговоры в Пскове звучат странно. А противоречивый Рецептер как бы отправлен в ссылку – в Святые Горы.
«Димитриаду» подготовили Анна Главачева и Алёна Карась.
Проблемы с визой для Анны Главачевой, приехавшей из Братиславы, успешно решили, что позволило без помех обсудить единство и различие европейского христианского мира – на примере флорентийской унии и Смутного времени.
Театральный критик Алёна Карась рассказала, что сама родом из Галиции, а Дмитрий-самозванец – галичанин. «В каком-то смысле сейчас тоже Смутное время», - заметила Алёна Карась.
И вообще, почему написано столько пьес о Дмитрии-самозванце (включая Лопе де Вега с его пьесой «Великий Князь Московский, или Преследуемый император»)? Своим «Борисом Годуновым» Пушкин внёс равновесие в понимание образа Дмитрия-самозванца. У Лопе де Веги Самозванец слишком хорош.
Примечательно, что за всё время лекции ни разу не было произнесено привычное для русского уха «Лжедмитрий».
В Псковском академическом театре драмы им. А. С. Пушкина на Малой сцене 6 февраля 2014 года состоялась мировая премьера «Реквиема по Сальери» британского Pip Utton Theatre Co. Моноспектакль с субтитрами «Реквием по Сальери» поставлен по мотивам пушкинских «Маленьких трагедий».
Сальери у британского актёра Пипа Аттона – требовательный завистник. Его зависть и есть яд. Сальери исповедуется, не в силах скрыть удушливой зависти («игра Моцарта пронзила меня отвращением»).
Сальери хочет остановить Моцарта, как мгновение, потому что Моцарт прекрасен.
Сальери отчаянно надеется, что правды нет не только на земле, но и выше.
Что ж, правды, может, и нет, а Моцарт есть. Он всюду.
После спектакля во время пресс-конференции я спросил у Пипа Аттона: «По вашему, Сальери безнадёжен? Вы на нём поставили крест?» «Нет, почему же, у него в «Реквиеме» есть полторы гениальной минуты, - ответил Пип Аттон. - Но вот все остальные сорок три…». – «А если через сто лет человечество вновь откроет Сальери, как когда-то вновь открыло Баха?» В ответ Пип Аттон произнёс важные слова о том, что предпочитает говорить не о гениальных авторах, а о гениальных произведениях, потому что даже у признанных гениев имеются проходные вещи.
В самом начале фестиваля в театральной галерее «Цех» открылась выставка «Пушкин и Непушкин» двух псковских «митьков» - Александра Бушуева и Таисии Швецовой.
В сущности, «Пушкин и Непушкин» и есть русский мир. Пушкин – НЕ наше всё, но если к нему добавить Непушкина – определённо получится наше всё. Полный комплект.
Картины у псковских «митьков» выглядят так, как будто их нарисовал какой-нибудь пушкинский сказочный герой. Например, Балда – простоватый, но хитроумный.
У Игоря Шаймарданова, представившего в Областном центре народного творчества выставку «Новый старый Пушкин», отношения с живописью и театром несколько другие. В «Новом и старом Пушкине» словно бы свою лапу и хвост приложил пушкинский современник - кот учёный, а заодно отметились три девицы под окном, те, что «пряли поздно вечерком». Поэтому на картинах Шаймарданова так много ткани.
Если у Любимова в «Евгении Онегине» артистов, играющих Онегина и Татьяну, можно поменять друг с другом местами без особого ущерба, то в «Пушкинском утреннике. Уроки Анатолия Васильева» Московского театра «Школа драматического искусства» такой номер не пройдёт. Там все артисты на своём месте.
При желании можно было бы придраться и к «Пушкинскому утреннику». Но желание придираться отбивается уже к минуте двадцатой. Участники двухчасового утренника, прошедшего вечером 6 февраля 2014 года на Большой сцене Псковского драмтеатра, в основном использовали ранние стихотворения Пушкина, играли в слова, расщепляли строки, извлекая оттуда положительную энергию.
На той же сцене сидели и зрители. Они тоже иногда вовлекались в «делание уроков».
Это как раз тот редкий случай, когда надо перечислить поимённо всех тех, кто находился на сцене во время вечернего утренника: Ольга Баландина, Кирилл Гребенщиков, Мария Зайкова, Алла Казакова, Олег Малахов, Александр Огарёв, Игорь Яцко, Елена Амирбекян и Олег Охотниченко.
Не мешало бы перечислить пофамильно и всех зрителей. Сцена хоть и Большая, но не настолько, чтобы вместить всех желающих.
«Пушкинский утренник» завершился искромётной интермедией о «Папессе Иоанне» с дописанным финалом «Сказки о рыбаке и рыбке»: «Не хочу я быть вольную царицей, а хочу я быть римскою папой».
В общем, как поёт группа «Странные игры» в «Песенке Дадаиста» на стихи Тристана Тцара:
змей в перчатках и в белье
закрутил в горячке клапан
и руками в чешуе
римский папа был облапан
Послушать поэта, филолога, богослова и этнографа Ольгу Седакову в медиахолл собралось 130 человек. Без конца вносили дополнительные стулья. Лекция называлась «И не оспаривай глупца». Глупость и ум у Пушкина».
«Для Блока самый главный враг – пошлость, а для Пушкина – глупость, - произнесла Ольга Седакова и обратилась к опыту зарубежной славистики: - В зарубежной славистике считается, что Пушкин – «нерусский автор». Почему же тогда его не приняла Европа?».
Нерусский в том смысле, что «без души нараспашку», без «полюбите нас чёрненькими», без чрезмерного достоевско-есенинского надрыва. Поэзия и разум в Пушкине соединяются, они не антитеза.
Разговор о глупости многообразен и бесконечен, как и сама глупость.
Речь зашла о глупости как виде конформизма. У глупости социальная природа. Глупость - это к тому же средство самозащиты. Часто глупым быть выгодно. Достаточно лишь «включить дурака». Что с дурака возьмёшь? За всех отвечает Пушкин, а он не дурак.
На вечный смех Ольги из спектакля «Онегин» новосибирского театра «Красный факел» одна из зрительниц отреагировала просто: «Чо, дура, что ли?». Или только прикидывается?
Во время обсуждения спектакля совсем другая девушка, которой спектакль понравился, тихо ахнула: «Я и забыла, что сегодня был Пушкин!»
Режиссёр Тимофей Кулябин, наверное, этого и добивался. Не случайно же он заявлял: «Я специально уничтожаю пушкинское время и придумываю своё». Поэтому в спектакле появляется видеоблог, заезженная пластинка, танцоры диско, пошлые стишки из книги «Тысяча и один тост», журнал «Сноб» с портретом Тимофея Кулябина на первой полосе.
Во время фестивального показа новосибирского «Онегина» по телевизору как раз шла прямая трансляция открытия Олимпиады. На псковской сцене – «Красный факел», на сочинской – олимпийский факел. Если бы вдруг на большом экране возникла трансляция со стадиона «Фишт» с Третьяком и Родниной – никто бы не удивился.
Не всем зрителям происходящее на сцене было по душе. Чтобы показать хандру Онегина, не обязательно в хандру вгонять публику. Или обязательно?
В «Онегине» есть несколько сильнейших сцен, и, наверное, самая главная - когда Татьяна, как загнанный зверёк, лихорадочно пишет письмо. Кроме того, в спектакле очень человеческая интонация. Никто не декламирует и не ёрничает. Голос за кадром спокойно объясняет всему миру, что случилось. Или не случилось.
Ещё одна особенность «Онегина» в том, что все главные герои очерчены преимущественно одной густой краской и потому запоминаются. Это, скорее, достоинство.
И всё же спектакль более предсказуем, чем хотелось бы. Он просчитывается.
Режиссёр и драматург Klim на следующий день во время своей лекции пожалеет, что Онегин у режиссёра Тимофея Кулябина не снял с себя трусы на сцене. Сдержался.
Но дело в том, что если бы он их снял, спектакль стал бы ещё более предсказуемым.
Важная вещь случилась сразу же после спектакля «Онегин». В одиннадцатом часу вечера слушать лекцию театроведа и критика Павла Руднева в медиахолл «Мастерская» пришло человек восемьдесят. Обсуждение в присутствии артистов длилось почти до полуночи. В Пскове интерес к театру неистребим. К театру у псковской публики накопилось много вопросов.
Павел Руднев говорил, в том числе, о том, как избавляться от иллюстративности, как не подменять театральные приёмы литературными приёмами («театр – самостоятельное искусство, а не разогревающая группа для литературы»). Спектакль «Онегин» критик назвал «красной тряпкой» - и не только из-за названия театра. По мнению Павла Руднева, одна из главных тем спектакля – тема забвения. Отметил он и ту запоминающуюся интонацию («интонация намеренно обезжирена»).
Но как минимум один минус Руднев (и не он один) обнаружил. И это, по всей видимости, не связано с новосибирским театром («что-то было со звуком, какая-то яма»).
С театральной акустикой после капитального ремонта надо ёще разбираться, чтобы сделать серьёзные выводы. До ремонта акустика в Народном доме была хороша.
 |
| В «Евгении Онегине» режиссёр Юрий Любимов напомнил, что любовь к Пушкину бывает традиционной и нетрадиционной. © Фото Владимира Луповского из архива Псковского драматического театра. |
7 февраля в медиахолле лекцию «Перелом языка – Перелом реальности» прочёл (или «станцевал») режиссёр и драматург Klim.
Перед лекцией Василий Сенин обратился к тем, кто в чём-то его, Сенина, винит. «Всему виной – Klim, - объяснил с иронией худрук Псковского театра. – Klim - это тот «корень зла», определивший мою жизнь».
Когда-то Алёна Карась сказала, что лекции Klimа «подобны танцам». Если это так, то это точно не классический танец. Антиклассический. Танец на голове. С ног на голову ставится всё, что можно поставить.
Лекцию Klim начал с того, что заявил: «Я чистой воды шарлатан. Всё, что я знаю, я тут же забываю».
Вот несколько цитат (чтобы не забыть) из двухчасовой лекции, на которую пришло полсотни человек:
«Как бы нам ни казалось печальным, пушкинский язык – смесь французского с нижегородским».
«Русский язык не приспособлен ни для математики, ни для других наук».
«Смерть Дельвига впрямую связана с Пушкиным. Пушкин заложил декабристов. Я могу это доказать. Но это ничего не значит».
«Чехов – хреновый драматург».
«Пушкинский язык непригоден для театра. На пушкинском языке можно говорить не двигаясь».
«Я не сказал, что язык Пушкина плох для театра. Лучший язык для театра – это язык Эллочки-людоедки. В этом смысле Чехов хорош».
«Не путайте культуру и искусство. Культура – это то, что есть. Искусство – это шило в задницу».
«Если перевести Пушкина на украинский, то получится Шевченко».
«Кто бы мог сегодня написать романы Достоевского? Донцова. Весь Достоевский – это женский роман».
«Евгений Онегин» - это «Первая книга Бытия» русской Библии».
«Спектакль происходит не на сцене, спектакль происходит у вас в голове».
«Что сделал географ? Географ глобус пропил. Что произошло через год. Географа застрелили. Мир символичен.»
«Творчество - это глюк. Не композитор».
«Все дети циничны, потому что мир взрослых циничен».
Это и многое другое можно было бы прокомментировать, но лучше процитировать в последний раз самого Klimа: «Я предлагаю это не обсуждать».
Если Klim умеет ставить всё с ног на голову, то молодые артисты из Лиможской театральной академии (Франция) в Большом концертном зале Псковской областной филармонии во время представления «CONCERT. Hommage a Anton / Вечер памяти Антона Кузнецова» всё и всех поставили на ноги. Публика в полупустом зале долго аплодировала стоя.
Юные русские зрительницы после концерта удивлялись и недоумевали: как же так? Французы и француженки говорят по-русски с сильным французским акцентом, а поют – без. От русских не отличить. «А вы попробуйте с ними не говорить, а спеть, и увидите разницу», - ответил я.
Разница очевидна. Когда французская актриса читала стихотворение по-русски, я подумал, что точно так же, с французским акцентом, наверно, читала русские стихи Татьяна Ларина. А вот пела Татьяна Ларина по-русски без акцента. Возможно.
«CONCERT. Hommage a Anton», посвящённый памяти руководителя Лиможской театральной академии Антона Кузнецова, пример не только высокой музыкальной культуры, но и культуры вообще. Культуры. Никто не произносил бесполезных слов. Никто не именовал ушедшего человека затасканными напрасными громкими словами. Были лишь два коротких видеотрывка, спроецированных на экран, а всё остальное место заняла музыка. Театр песни. Чёрно-белая сдержанность. Большая любовь и лёгкая ирония.
Казацкие песни, Эдит Пиаф, «Варшавянка», Майкл Джексон, The White Stripes, Серж Гинзбур, Владимир Высоцкий, The Beatles… Минимум внешних выразительных средств. Пятнадцать молодых француженок и французов сделали то, что не удалось достичь многим другим именитым театрам: пробиться к зрителю через невидимую стену непонимания. И даже вызвать счастливые слёзы.
 |
| Борис Голлер и Ольга Седакова. Псков, 9 февраля 2014 г. © Фото Владимира Луповского из архива Псковского драматического театра. |
Февральский воскресный день в Псковском театре превратился в декабрьский. Это было связано с исторической лекцией «Декабрь 1825. Психология времени» прозаика и драматурга Бориса Голлера.
Перед началом лекции Василий Сенин процитировал фильм «Гитлер»: «Для торжества зла бывает достаточно только одной вещи: молчания хороших людей».
Декабристы отмалчиваться не стали. На эту тему Борис Голлер и рассуждал, рассказав о том, что в декабре 1825 года в Петербурге случилось «выступление собственников против собственных привилегий». По мнению Бориса Голлера, это был мятеж не реформаторов, а государственников.
«Пушкин перестал увлекаться революцией, когда начал писать «Евгения Онегина», - произнёс Борис Голлер и назвал имя последнего декабриста: - «Лев Толстой».
То есть восстание не закончилось в 1825 году.
Желание разобраться, в частности разобраться в том, почему декабристы имели возможность убить будущего императора Николая I, но не сделали этого, привело Бориса Голлера к тому, что он написал о декабристах пьесы «Петербургские флейты» и «Сто братьев Бестужевых».
Так появился спектакль Les Decembristes. Saint-Petersbourg 1825 Театра L’Union и Лиможской театральной академии (Франция). Начинал работу над спектаклем Антон Кузнецов, а завершили Эрик Да Коста, Вера Ермакова и Юрий Красовский.
Странно, что те же самые молодые артисты, выступавшие в филармонии 8 февраля, 9 февраля на Большой сцене драмтеатра пели уже с акцентом. Но это не снизило эффект.
Спектакль Les Decembristes идёт на французском – с русскими титрами. Отчасти это разговорное действо. Временами кажется, что спектакль утопает в словах, над головой нависают субтитры, но тут на помощь приходят выразительные артистические и акробатические средства. К тому же в спектакле очень ёмкая и выразительная сценография. Но главное не это. Важнее всего актёрский ансамбль. За два вечера к нему привыкаешь, и хочется видеть его ещё и ещё. Что эти артисты могут из того, что мы пока не видели?
После спектакля прямо на сцене актёрский ансамбль Лиможской театральной академии дружно ответил на несколько вопросов.
В Россию при подготовке спектакля французы приезжали специально. Борис Голлер провёл для них в Петербурге экскурсию по местам декабристов. Будущие «декабристы» исписали целую тетрадь и засняли три кассеты видео. В Пскове они с особым чувством говорили об Антоне Кузнецове, который учил их три года и «сам был каким-то декабристом».
В декабристах французских актёров поразило то, что «дворяне восстали против собственных привилегий».
До спектакля распространялись слухи, будто Les Decembristes чуть ли не подрывной спектакль – в том смысле, что он направлен против некоей стабильности. В спектакле от имени «народа» звучит: «Хоть бы всех поубивали, лишь бы был покой». Покой - это и есть стабильность. Мертвящая и основанная на страхе. Больше всех боится и недоумевает Николай. На сцене в самом начале саблями мятежником рисуется «десять сажен свободной России». Для начала немало. Но только для начала.
Никакой, конечно, спектакль не подрывной, и сделан он с большой любовью к России, к её истории и культуре. Впрочем, декабристы любили Россию не меньше, что не спасло их, государственников, от государственной расправы.
А то, что спор между флейтой и барабаном – вечный, делает этот спектакль актуальным не только в России и не только в 2014 году.
 |
| Спектакль «Декабристы» показал, что драматические артисты могут достигать больших высот. © Фото Владимира Луповского из архива Псковского драматического театра. |
Связующее звено двух частей спектакля «Покаяние и прощение» Большого театра кукол (Санкт-Петербург) - пушкинское стихотворение «Желание», заканчивающееся словами «Пускай умру, но пусть умру любя!».
В первой части («Станционном смотрителе») «Желание» исполняют под гитару как романс, а во второй части («Метели») – читают.
Режиссёр Руслан Кудашов на сцене Псковского драмтеатра показывал в разные годы несколько своих спектаклей. И ни один не был похож на другой. Даже кудашовское «Покаяние и прощение» Театра-студии Светланы Крючковой, показанное несколько лет назад на Большой сцене Псковского драмтеатра, не похоже на нынешнее «Покаяние и прощение». И это всякий раз подогревает желание непременно прийти на следующий спектакль.
«Покаяние и прощение» – во всех смыслах кульминация двадцать первого Пушкинского фестиваля. В этом спектакле, где взаимодействуют куклы и люди, соединено лучшее, что, очевидно, на этом фестивале было. «Я слёзы лью; мне слёзы утешенье…». Бывает, марионетки умирают, но нет ни малейших сомнений, что здесь они умирают от большой любви.
«Станционный смотритель» решён в миноре, «Метель» - в мажоре. А всё вместе – огромная, больше всех кукол и кукловодов, жизнь, описанная пушкинскими словами. Такие спектакли не стареют, как не могут постареть гармония и деликатность, присущие всем работам Руслана Кудашова, которые я видел.
Этих воздушных марионеток надо видеть и слышать.
В завершение фестиваля Руслан Кудашов пожелал обновлённому Псковскому театру того, чтобы положительные начинания не были задушены в зародыше. Что для этого надо?
Боюсь, покаяние и прощение.
 |
| В «Покаянии и прощении» Руслана Кудашова куклы маленькие, а чувства большие. © Фото Владимира Луповского из архива Псковского драматического театра. |
Кроме упомянутой «третьей силы», стравливающей «старый» и «новый» театр, существует в Пскове и «третья сила» со знаком «плюс». Эта сила – не вовлечённый в конфликт псковский зритель, неленивый и любопытный. Способный заполнить большой зал во время научных лекций. Готовый к переменам. Умеющий прощать ошибки.
В 2014 году ещё не ясно, какая из «третьих сил» сильнее. Бездушная или великодушная? Невидимая или видимая? Какая больше – понятно. Но какая сильнее?
Но на всякий случай напоследок стоит повторить одно из нравоучительных четверостиший Пушкина и Языкова, обыгранных на двадцать первом театральном фестивале:
Над лебедем желая посмеяться,
Гусь тиною его однажды замарал;
Но лебедь вымылся и снова белым стал.
Что делать, если кто замаран?.. Умываться.
Грязи вокруг так много, что ничего другого не остаётся.
Либо умываться, либо смываться.
1. В этом обзоре говорится только о тех событиях, которые с 3 по 10 февраля 2014 года происходили в Пскове.
2. См.: С. Прокопьева. «Надо, чтобы Гамлет родился в Хабаровске» // № 5 (677) от 5-11 февраля 2014 г.
3. См.: А. Семёнов. Вор не должен сидеть в Кремле // «ПГ», № 50 (572) от 28-31 декабря 2011 г.
4. См.: Я похож на сумасшедшего? - Юрий Новохижин о письме Василию Сенину // ИА «Псковская лента новостей», 06.02.2014.
.jpg)
